Веселый (часть 2)

 

Все детство я была то лошадью, то всадником. Приделывала себе хвосты, махала гривой и передвигалась исключительно галопом. Потом начался сбор любой информации о лошадях. Статьи, картинки, календарики и марки. Три больших тетради конспекта до сих пор лежат в моем шкафу,  и рука не поднимается что-либо с ними сделать. А потом, уже лет в 13 первые уроки верховой езды, первые падения, самостоятельные выезды на конюшню в Ольгино. Самонадеянная попытка поступить в конноспортивную школу олимпийского резерва.

Лошади были моим наваждением.  Я ими бредила.  Родители пожимали плечами: “ну есть в кого! Ты как твоя бабушка, которая всю войну не слезала с седла, будучи председателем совхоза”.  В последнее лето после школы семейным триумфом стала поездка с отцом в Сибирь в далекое Алтайское село, к той самой бабушке. Там  дядья раздобыли мне на несколько дней конька, который покорно трусил по деревенской дороге и совершенно не понимал, чего я от него хочу.  Зато соседский серый в яблоках жеребец  провез меня  через всю деревню, только пыль столбом стояла. А я, вцепившись в гриву, искала место помягче, где бы с него упасть. И как только он чуть сбавил свою прыть, скатилась кубарем на траву, в полном счастье, что не убилась. Зато бабушка была мной горда! Миссия была выполнена!

Я заканчивала школу, готовилась к экзаменам  и собиралась поступать в институт.  И продолжала набираться опыта в общении с лошадками.  В то время, на конюшне в Ольгино стояли Ленфильмовские лошади.  Я помню двух рыжих молоденьких братьев  жеребчиков,  между собой мы прозвали их Огнетушителями. Они стояли в одном деннике на двоих и развлекались тем, что зажимали между собой девчонок, которые их чистили и убирали денник.  С юмором были ребята. В то время я познакомилась с Иваном Васильевичем Ганжой, актером и каскадером Ленфильма.

В Собачьем сердце он стоит на заднем плане за Швондером. И, в последствии, он часто просил то перегнать лошадку с конюшни на конюшню или на съемку. А то и поучаствовать в массовке. Тогда еще выделялись бюджеты на съемки, и машина по производству советских фильмов работала. Снимали в основном красноармейцев.  Как потом в 90-е начнут снимать бандитов.

Я помню один из таких выездов. Надо было затемно приехать на конюшню, подготовить лошадей и своим ходом через весь город прибыть на место съемки. В Лисьем Носу, где сейчас развязка дамбы, были огромные песчаные дюны.  Там нас нарядили в шинели и буденновки. И весь день мы то ждали команды, то скакали с дюны на дюну.  И вечером обратный процесс.  Однажды пришлось возвращаться с Петропаловки через Троицкий мост верхом на высоченном вороном и очень нервном жеребце по имени Версаль. Он был списан из большого спорта,  его мучали боли и не давали ему спокойно стоять на месте.  Ему нужно было двигаться постоянно. Так вот подо мной  он постоянно шарахался от проезжающих машин, и порывался спрыгнуть с моста.  От пропасти нас отделяли  катастрофически низенькие перила. И я, периодически нависая над темными невскими водами, текущими водоворотами где-то далеко внизу, кое-как уговорила его следовать за другими лошадьми.  Чего я искала? Чего так страстно жаждала моя душа? Везде, где бы я не бывала, первым делом , я искала лошадей…

 

 

Чего ищут на конюшнях тысячи девочек по всему земному шару? Почему на каждого парня при лошадях по статистике приходится десять девчат? Оставим в стороне эстетствующих  романтичных барышень, очарованных красотой и гармонией Божьего замысла воплощенного в ее величестве Лошади. Наши девы крепко держат коней под уздцы, убирают навоз и не боятся пота и крови.  Только сейчас, спустя полжизни, я могу ответить за себя. С лошадью ты находишься в своем теле, здесь и сейчас.  Ты ощущаешь себя живой и чувствующей.  Это как воздух необходимо травмированным психологически  девочкам, чувства которых подавлены и находятся под запретом.  Для мальчиков эмоции —  не столь актуальная тема.  И вот,  оторванные от своей жизненной силы,  одинокие и потерянные, как мотыльки на свет, тянутся девочки к жизненной силе лошади.  И в результате,   Ты неожиданно получаешь власть!  Власть , как и деньги, по сути есть  увеличительное стекло. Под ним вся суть человека увеличивается, проявляется и делается явственно видимой. Чаще вылезает задавленная агрессия,  с молчаливого одобрения конюшенного безкультурья. Ну,  все же так делают, значит так надо. Дернуть, ударить хлыстом, крикнуть, заставить, укротить и сломать. О том, что бывает и по-другому никто даже не догадывается.  А по-другому, без насилия, очень даже может быть. Но об этом потом…

 

А тогда конюшню Ленфильма закрыли, съемки фильмов прекратились, в стране началась Перестройка.  И Ганжа, мой лошадиный крестный, стал подрабатывать,  катая детей в парках и скверах на лошадке, а потом поручил эту  работу мне.  Так в моей жизни появилась Фенька.  Колхозная, работящая , очень умная и добрая гнедая кобылка, самой обыкновенной наружности из тех, что готовы умереть исполняя волю человека . Я забирала ее по утрам из сараюшки в Коломягах и ехала катать детей к метро Черная Речка.  Вечером поила, кормила и отвозила деньги Ивану Васильевичу.  Мы жили не далеко друг от друга на Петроградской Стороне.  За пару дней я избавилась от своей застенчивости. Я, которая стеснялась спросить дорогу или который час, начала запросто обращаться к незнакомым людям.  Фраза: ”Покатайте вашего ребенка на лошадке” останавливала людей и открывала кошельки.  Это были мои первые заработанные деньги. И я купила себе плеер.  А вокруг была моя восемнадцатая  весна, запах цветущей черемухи кружил голову. Мир был прекрасен и полон волнующих предчувствий…

Позже мы начали работать в паре с фотографом  около цирка Шапито в Автово, а Феньку перевели на постой в Ветеринарный Институт у Московских ворот. Никогда не забуду корпуса Института. Там все пропитано специфическим запахом навоза, лекарств и смерти.  А по вечерам, когда весь персонал и студенты расходились по домам, на кормежку выходили  наглые крысы. Откормленные полчища крыс. Но даже это обстоятельство не нарушало гармонии.  Фенька мирно хрустела овсом, а  я сидела на ступеньках , исполненная к ней нежности, в абсолютном покое и слушала. Она со мной разговаривала! И понимала меня с полуслова. И я тоже начала ее понимать.  Я ощущала себя с ней неким кентавром. Она научила меня ездить верхом расслаблено и раскрепощенно на любом аллюре. Я и Фенька были одно целое, а все остальное было абсолютно неважно. Мы были вместе всю весну  и начало лета.

А с середины лета  мы с подружками стали работать с фотографами в Петергофе. На площади перед  входом в парк со знаменитыми фонтанами. Конюшня принадлежала Институту Физкультуры и Спорта.  И располагалась на побережье Финского залива в живописном парке. Время было такое, когда в стране разрешили зарабатывать деньги,  кто как может. А о спорте никто уже и не думал. Поэтому спортивные лошадки работали в прокате. Вот на эту конюшню я и договорилась привезти новообретенного жеребенка.