Веселый (часть 2)
Все детство я была то лошадью, то всадником. Приделывала себе хвосты, махала гривой и передвигалась исключительно галопом. Потом начался сбор любой информации о лошадях. Статьи, картинки, календарики и марки. Три больших тетради конспекта до сих пор лежат в моем шкафу, и рука не поднимается что-либо с ними сделать. А потом, уже лет в 13 первые уроки верховой езды, первые падения, самостоятельные выезды на конюшню в Ольгино. Самонадеянная попытка поступить в конноспортивную школу олимпийского резерва.
Лошади были моим наваждением. Я ими бредила. Родители пожимали плечами: “ну есть в кого! Ты как твоя бабушка, которая всю войну не слезала с седла, будучи председателем совхоза”. В последнее лето после школы семейным триумфом стала поездка с отцом в Сибирь в далекое Алтайское село, к той самой бабушке. Там дядья раздобыли мне на несколько дней конька, который покорно трусил по деревенской дороге и совершенно не понимал, чего я от него хочу. Зато соседский серый в яблоках жеребец провез меня через всю деревню, только пыль столбом стояла. А я, вцепившись в гриву, искала место помягче, где бы с него упасть. И как только он чуть сбавил свою прыть, скатилась кубарем на траву, в полном счастье, что не убилась. Зато бабушка была мной горда! Миссия была выполнена!
Я заканчивала школу, готовилась к экзаменам и собиралась поступать в институт. И продолжала набираться опыта в общении с лошадками. В то время, на конюшне в Ольгино стояли Ленфильмовские лошади. Я помню двух рыжих молоденьких братьев жеребчиков, между собой мы прозвали их Огнетушителями. Они стояли в одном деннике на двоих и развлекались тем, что зажимали между собой девчонок, которые их чистили и убирали денник. С юмором были ребята. В то время я познакомилась с Иваном Васильевичем Ганжой, актером и каскадером Ленфильма.
В Собачьем сердце он стоит на заднем плане за Швондером. И, в последствии, он часто просил то перегнать лошадку с конюшни на конюшню или на съемку. А то и поучаствовать в массовке. Тогда еще выделялись бюджеты на съемки, и машина по производству советских фильмов работала. Снимали в основном красноармейцев. Как потом в 90-е начнут снимать бандитов.
Я помню один из таких выездов. Надо было затемно приехать на конюшню, подготовить лошадей и своим ходом через весь город прибыть на место съемки. В Лисьем Носу, где сейчас развязка дамбы, были огромные песчаные дюны. Там нас нарядили в шинели и буденновки. И весь день мы то ждали команды, то скакали с дюны на дюну. И вечером обратный процесс. Однажды пришлось возвращаться с Петропаловки через Троицкий мост верхом на высоченном вороном и очень нервном жеребце по имени Версаль. Он был списан из большого спорта, его мучали боли и не давали ему спокойно стоять на месте. Ему нужно было двигаться постоянно. Так вот подо мной он постоянно шарахался от проезжающих машин, и порывался спрыгнуть с моста. От пропасти нас отделяли катастрофически низенькие перила. И я, периодически нависая над темными невскими водами, текущими водоворотами где-то далеко внизу, кое-как уговорила его следовать за другими лошадьми. Чего я искала? Чего так страстно жаждала моя душа? Везде, где бы я не бывала, первым делом , я искала лошадей…
Чего ищут на конюшнях тысячи девочек по всему земному шару? Почему на каждого парня при лошадях по статистике приходится десять девчат? Оставим в стороне эстетствующих романтичных барышень, очарованных красотой и гармонией Божьего замысла воплощенного в ее величестве Лошади. Наши девы крепко держат коней под уздцы, убирают навоз и не боятся пота и крови. Только сейчас, спустя полжизни, я могу ответить за себя. С лошадью ты находишься в своем теле, здесь и сейчас. Ты ощущаешь себя живой и чувствующей. Это как воздух необходимо травмированным психологически девочкам, чувства которых подавлены и находятся под запретом. Для мальчиков эмоции — не столь актуальная тема. И вот, оторванные от своей жизненной силы, одинокие и потерянные, как мотыльки на свет, тянутся девочки к жизненной силе лошади. И в результате, Ты неожиданно получаешь власть! Власть , как и деньги, по сути есть увеличительное стекло. Под ним вся суть человека увеличивается, проявляется и делается явственно видимой. Чаще вылезает задавленная агрессия, с молчаливого одобрения конюшенного безкультурья. Ну, все же так делают, значит так надо. Дернуть, ударить хлыстом, крикнуть, заставить, укротить и сломать. О том, что бывает и по-другому никто даже не догадывается. А по-другому, без насилия, очень даже может быть. Но об этом потом…
А тогда конюшню Ленфильма закрыли, съемки фильмов прекратились, в стране началась Перестройка. И Ганжа, мой лошадиный крестный, стал подрабатывать, катая детей в парках и скверах на лошадке, а потом поручил эту работу мне. Так в моей жизни появилась Фенька. Колхозная, работящая , очень умная и добрая гнедая кобылка, самой обыкновенной наружности из тех, что готовы умереть исполняя волю человека . Я забирала ее по утрам из сараюшки в Коломягах и ехала катать детей к метро Черная Речка. Вечером поила, кормила и отвозила деньги Ивану Васильевичу. Мы жили не далеко друг от друга на Петроградской Стороне. За пару дней я избавилась от своей застенчивости. Я, которая стеснялась спросить дорогу или который час, начала запросто обращаться к незнакомым людям. Фраза: ”Покатайте вашего ребенка на лошадке” останавливала людей и открывала кошельки. Это были мои первые заработанные деньги. И я купила себе плеер. А вокруг была моя восемнадцатая весна, запах цветущей черемухи кружил голову. Мир был прекрасен и полон волнующих предчувствий…
Позже мы начали работать в паре с фотографом около цирка Шапито в Автово, а Феньку перевели на постой в Ветеринарный Институт у Московских ворот. Никогда не забуду корпуса Института. Там все пропитано специфическим запахом навоза, лекарств и смерти. А по вечерам, когда весь персонал и студенты расходились по домам, на кормежку выходили наглые крысы. Откормленные полчища крыс. Но даже это обстоятельство не нарушало гармонии. Фенька мирно хрустела овсом, а я сидела на ступеньках , исполненная к ней нежности, в абсолютном покое и слушала. Она со мной разговаривала! И понимала меня с полуслова. И я тоже начала ее понимать. Я ощущала себя с ней неким кентавром. Она научила меня ездить верхом расслаблено и раскрепощенно на любом аллюре. Я и Фенька были одно целое, а все остальное было абсолютно неважно. Мы были вместе всю весну и начало лета.
А с середины лета мы с подружками стали работать с фотографами в Петергофе. На площади перед входом в парк со знаменитыми фонтанами. Конюшня принадлежала Институту Физкультуры и Спорта. И располагалась на побережье Финского залива в живописном парке. Время было такое, когда в стране разрешили зарабатывать деньги, кто как может. А о спорте никто уже и не думал. Поэтому спортивные лошадки работали в прокате. Вот на эту конюшню я и договорилась привезти новообретенного жеребенка.